Я увлечен трехстишиями. "Увлекаюсь" в том смысле, что они меня привлекают: меня завораживает, когда словами создаётся некий "стереоскопический" эффект, когда существо стихотворения не столько в словах, которыми оно написано, сколько в пространстве, этими словами образуемом.
Этот странный переход от того, что я читаю в книжке, к тому, что возникает во мне как ощущение или моё переживание
(то есть, не как отвлечённая информация о чём-то где-то, а - как событие моей собственной жизни, которое, возникнув, становится и значимым для меня, не как впечатление от увиденного, не как впечатление свидетеля или наблюдателя за кем-то в нашем человеческом "внешнем" мире, а - как часть моего личного опыта, крупица и моей истории, и уже меня самого, явление моего внутреннего мира.)
напоминает мне о том, как уравнение, говорящее что-то про х и у, в моём воображении перевоплощается в красивую и совершенную в своём смысле фигуру, чудесный зрительный образ.
Меня привлекают такие "сверхъестественные" связи и переходы.
А во вторых, хокку для меня - тайная запись переживаний, которые я, быть может, не переживал, или на которые не обращал внимание.
А это означает, что, вчитываясь в них, я могу обрести знание о каком-то уголке своей души, который я еще не посещал.
И еще "стихи без рифмы" для меня звучит как "стихи, свободные от рифмы".
Я не думаю, что белые стихотворения лучше или хуже рифмованных.
По моему ощущению гении и тех, и других сидят за одним столом на празднестве и гуляют в одних кущах, но при этом - в безрифмии не за что спрятать недодуманность, леность и приходится строже отвечать за свои слова.
По-моим ощущениям, они требуют сразу очень много честности, потому что нельзя сказть даже самому себе, что "да, в общем-то, я и не очень хотел что-то такое серьёзное написать, просто приятно было порифмовать".
Поэтому лично мне решиться записать трехстишие труднее, и силы оно вбирает в себя бОльшими кусками, - как подъём на ту же вершину, но по более высоким и крутым ступенькам.